Пробуждение Башни. Том 2 - Екатерина Соллъх

Адам убрал шприц на место. Препарат, который он только что ввёл юноше, многократно увеличивал чувствительность его нейронов. Если учитывать, что его мозг и так находился в болезненно возбуждённом состоянии, такая доза должна была вызвать у него болевой шок. Это не убьёт его и, скорее всего, не лишит рассудка – Отец хорошо потрудился, создавая этот экземпляр, но, возможно, разбудит в нём воспоминания, ведь это единственный способ прекратить пытки. Никто не способен выдержать такое и не сломаться, настолько сильное и единовременное воздействие закрепит в его подсознании чувство страха перед его повторением или даже более сложный условный рефлекс – он будет готов на что угодно, лишь бы избежать подобного. Как жаль, что приходится прибегать к такому ужасному способу, чтобы вернуть брата. Конечно, когда он вернётся к ним, они будут с ним ласковы, они исцелят его израненную душу и очистят осквернённое тело, но до этого ему придётся познать себя через страдания, только так он сможет отыскать свой путь. Адам вздохнул и протянул руку к следующему шприцу. Психотропное вещество вызовет у него стойкие галлюцинации, как зрительные, так и тактильные, это дополнит эффект первого препарата.

Дэнель сжал пальцы, холодный металл обжигал кожу. Он чувствовал, как воздух проникает в его лёгкие через сведённое судорогой горло, как натягиваются браслеты на запястьях, стоит ему пошевелить рукой, как скользят по его коже липкие щупальца, прикасаются к груди чьи-то бесчисленные пальцы. Он не мог пошевелиться, даже просто повернуть голову. Пусто. Никаких мыслей не осталось. Внутри нет ничего. Внутри всё – весь огонь, вся боль, что приходит снаружи, все эти твари, что ползают по нему, все те руки, что сжимают его, всё это внутри него, в каждой клетке, в каждом нерве. Хотелось закричать. Нельзя, не могу. Почему? Не знаю. Обещал. Кому?

Старик обнимает за плечи, его руки такие тёплые и сильные. Ты должен убить этих крыс, мой мальчик. Да, конечно, я всё сделаю, смотри. Так легко. Нож ложится в ладонь. В глазах людей, зелёных глазах, неверие. Но так хорошо – он доверил ему что-то настолько важное. Он идёт вперёд. Их много, очень много, они наваливаются огромной, душной, шевелящейся волной, они хотят разорвать и сожрать его. Но им нельзя позволить даже зацепить его, ведь на него смотрят. Рука поднимается и опускается, ровно и спокойно. Я всегда знаю, куда именно бить, как будто слышу, как их кровь бежит по сосудам. Так хорошо, тело слушается идеально, мне нравится чувствовать их тепло. Они окружают, хитрят, но я вижу каждую их уловку, каждую шерстинку на их шкурах. Так просто, кровь на руках, на лице, везде. Их кровь. Он улыбается, улыбается мне, протягивает руку, и я спускаюсь с груды тел. Он меня похвалит, обязательно, ведь это единственное, ради чего я живу.

Дэнель с трудом вытолкнул воздух из лёгких. Это – воспоминание? Перед глазами мелькают чьи-то пасти, клыки, нежные девичьи лица на длинных шипастых стеблях. Больно. Тело не сопротивляется, лишь изредка вздрагивает от липких холодных прикосновений. Память. Так трудно удержаться на поверхности.

Светловолосая девушка гладит по голове и улыбается. У тебя получилось, вот видишь, как хорошо! Она смеётся и протягивает ему чистую рубашку. У него получился сложный приём, старший брат, учивший его, очень обрадовался, он сказал, что Отец похвалит его, когда вернётся. Завязки на вороте не слушались, пальцы болели после долгой тренировки. Всё тело казалось каким-то вялым, но он улыбнулся ей в ответ. Спасибо, сестрёнка! Его начали учить обращаться с ножом, как только он сделал свой первый шаг, с тех пор он практиковался почти каждый день. Из всех учеников его братика он был самым младшим, едва доставал ему до талии. Трудно, наверное, учить такого маленького, как он. Но он вырастет, Отец сказал, что он обязательно станет выше. А ещё – что он станет отличным бойцом, лучшим из всех его детей. Когда он уже вернётся?

Дэнель закусил губу, чтобы не закричать. Его тело горело, в голове пульсировал комок боли. Образы были такими чёткими, как будто он всегда это знал. Когда это закончится? Мутная тень подошла и протянула к нему отросток. Рука, это ведь рука? Лоб полоснуло болью, словно с него содрали кожу. Дэнель выгнулся, попытался отвернуться, уходя от прикосновения. Нельзя кричать – его разум из последних сил цеплялся за это, хотя он уже не помнил, кто ему запретил.

Тёмный коридор, пахнет химикатами, осветительные шнуры оборвались и висят вывернутыми кишками. Он стоит, прижавшись спиной к металлу стены. На что ты готов ради меня? Отец стоит рядом, он гладит его по голове и плечам. На всё, Отец, я готов! Он отвечает, не задумываясь, хотя знает, о чём его попросят. Уже пятеро его братьев и сестёр отправились на поверхность. Тебе придётся пройти через тяжёлое испытание, мой мальчик. Отец обнимает его, прижимает к себе, прикасается губами к его волосам. Это непривычно, но приятно. Я готов! Он чувствует, как Отец улыбается. Ты отправишься на поверхность, там тебя подберёт один из военных, чистокровных. Помни, он твой враг, никогда не забывай, ты понял? Отец отстраняется, кладёт руки ему на плечи. Он будет делать с тобой ужасные вещи, но ты должен всё это выдержать. Я помогу тебе. Мой мальчик, когда придёт время, он расплатится за всё. И эти страдания очистят тебя, сделают сильнее, возвысят над прочими моими детьми, и ты по праву займёшь место подле меня. Он преданно смотрит на своего наставника. Я вынесу любую боль ради тебя! Он постарается, очень постарается, ведь Отец ждёт от него стойкости! Я заберу твою память, ты не будешь помнить ни меня, ни этого места, ни даже своего имени. Он отчаянно мотает головой. Но я не хочу! Не хочу забывать! Отец качает головой, его глаза кажутся такими печальными. Ты должен, иначе тебе не вынести нескольких лет на поверхности. Нескольких лет? Как же долго! Когда придёт время, ты всё вспомнишь. Но перед тем как я запечатаю твои воспоминания, я сделаю тебе подарок. Это очень ценный дар, храни его и используй очень бережно, потому что применить его можно будет только один раз. Ты единственный, кому я доверю это. Слушай, сейчас я скажу тебе слово.

Дэнель дёрнулся, выгнулся и без сил упал на стол. Воспоминания приходили вспышками, отчётливыми картинами, перемешивающимися с бредом и галлюцинациями. Губы бездумно шептали какие-то слова, он не понимал их смысл. Он не чувствовал почти ни чего, не слышал и не видел. Его сознание корчилось в тугом коконе навязчивых видений, тело казалось чужим.

– Хватит, – искусанные в кровь губы шевелились против его воли, – задание. Он сказал. Я не…

Серая размытая тень наклонилась над ним, закрывая яркий режущий свет. Она провела отростком по его голове и что-то выдернула.

– Задание? – чужой голос отдавался грохотам где-то внутри черепа.

Адам выдернул провод с иглой из мозга юноши. Его слова, то, что он говорил в бреду, больше всего были похожи на обрывочные воспоминания. Неужели память возвращается к нему, но почему так? То, что он был вынужден с ним сделать, было слишком жестоко! Почему Отец выбрал именно этот путь? Адам улыбнулся и убрал со лба юноши прядь волос. Отец гениален, теперь его замысел стал гораздо яснее – именно военные, те, кто был так жесток с его братьями и сёстрами, должны были пробудить в них воспоминания, а с ними и ненависть. Он запечатал память болью, зная, как чистокровным нравится мучить тех, кто кажется им слабее. Именно страдания должны были их пробудить. Но почему тогда мой младший брат не вспомнил? Тот человек, что владел им всё это время, не мог не причинять ему боли и страданий, так почему? По какой причине потребовался именно такой метод – перегрузить нейроны мозга, снять все тормоза и блокировки, наполнить его восприятие ложными ощущениями, зачем? Неужели его память была запечатана так сильно? Адам взял в руки ладонь брата. Нет, его страдания были столь велики, что он не выдержал и принял их, подчинился своему мучителю и просто не желал вспоминать. Тот, кто был предназначен ему в жертву, оказался настоящим чудовищем. Прости, брат мой, если можешь, если бы я только мог занять твоё место! Но теперь ты начал вспоминать, скоро ты сможешь быть с нами, ты захочешь этого, уже очень скоро, потерпи ещё немного. Действие психотропного препарата скоро закончится, думаю, на сегодня достаточно.

Хильдеберг упёрся ногой в стену и попытался хоть немного приподняться, чтобы дать отдых мышцам грудной клетки. Руки и спина болели из-за постоянного напряжения и неудобной позы. А ещё он замёрз, холодный влажный воздух не оставил в его теле ни крупицы тепла. Дверь открылась, и внутрь зашёл высокий светловолосый мужчина, тот, что разговаривал с Дереком. За ним в камеру вошли ещё двое. Хильдебергу они показались знакомыми, хотя раньше он их не видел. В них было что-то от этого первого мужчины. Они родственники?